Перед основным текстом читатель может ознакомиться с кратким историческим введением в тему: https://newoztales.wordpress.com/2019/02/13/new-khazar-tale-annex/
Часть I. Северный ветер (X век, 965 год)
«…Постаpайся ладони у меpтвых pазжать
И оpужье пpинять из натpуженных pук.
Испытай, завладев еще теплым мечом
И доспехи надев, что почем, что почем!
Разбеpись, кто ты – тpус иль избpанник судьбы,
И попpобуй на вкус настоящей боpьбы…»
Владимир Высоцкий.
Княгине не спалось… И дело было не в тусклом свете длинного июньского вечера, проникающего в узкие окошки второго этажа княжеского терема и уж, конечно не в византийской лампадке мерцающей с дальнем углу опочивальни перед строгой иконой с ликом Иисуса – ко всему этому Ольга уже давным-давно привыкла. Заснуть не давали мысли о сыне и его предстоящем дерзком походе, который фактически уже начался сегодняшним утром и уже никак не мог быть ни отложен даже на пару недель, ни перенесён на следующий год. Собственно именно из-за этой «невозможности переноса сроков» Святослав и объявился в Киеве именно намедни, на Ярилин день (сонцеворот), чтобы помелькать перед хазарскими сборщиками дани и их гарнизоном охраны… А те уж, конечно, доложат своим иудейским хозяевам, что молодой князь летом в городе как обычно побывал, с матерью-княгиней в Вышгороде повидался, а обратно, в свою северную ладожскую берлогу, отбыл даже чуть позже обычного – то есть никаких подвохов от него в этом году наверное можно не ожидать.
А ему того и нужно. Теперь сынок с малой дружиной на север к Оке пойдёт, где его основное войско со Свенельдом уже давно должно лодки и ладьи рубить, князя дожидаясь… А ближе к августу поплывут они по Оке на вятичей и далее по Волге на булгар, данников каганских. Там особо тяжело быть не должно – поганого Кагана те люди ненавидят не меньше нашего, а хазарские гарнизоны – малы. А пройдёт булгар, там уж и к Итилю, столице грозного Царства Иудейского, путь по Волге открыт будет. Святослав так и сказал: «С севера они, мама, нас ждать не должны. Да ещё с юга мои друзья-варяги отвлекут их в конце лета – наймут диких печенегов, из тех кто не под хазарами живёт, и вместе с ними на их Саркел набег сделают. Если повезёт, то Каганбек большую часть своего столичного войска против них двинет… А в это время я с дружиной в Итиль к ним по воде прилечу, как снег на голову!»
«Дай-то Бог, Святослав!» – вслух прошептала Ольга и ещё раз подумала о том, что так и не настояла на крещении сына перед его столь опасным походом. Правильно ли это? С одной стороны у врагов подозрений меньше – вдруг слухи о его (даже тайном) крещении до них как-нибудь дошли бы… Очень подозрительно было бы. А с другой… Кто его ещё, кроме Господа, в тяжких битвах теперь защитит? Перун или Хорс его малосильные, что ли? Не смешно даже…
Сына бы, наверное, всё-таки упросила бы. Но такого грозного Князя как ей уговорить? Он так и ответил: «И не слушать не буду, мать, не могу я – вся дружина ведь смеяться надо мною будет. А мне с ней в великий поход идти… И потом, ты и сама говоришь, что твой Бог милостив. А в этот раз не должно быть места ни жалости, ни милости – ты же помнишь, что Свенельд про них рассказывал? Как они деда с отцом наставляли с ромеями (византийцами) воевать, когда на Царьград посылали?»
Княгиня громко вздохнула, так что девка-прислужница, полудремавшая у дверного проёма, даже вздрогнула. Вот сказал тоже… Помнит ли она?! Да такое до самой смерти ни на миг не забудешь! А ведь давно это было… Четверть века уж пожалуй минуло, а то и больше…
*****
… Когда хазарское войско к Киеву подошло, князь Олег, отец Игорев, совсем голову потерял – решил, что город его не раз битая той весной дружина защитить не сумеет, даже вместе с ополчением посадских людей и селян. Вместо этого старый князь запросил встречу с главным каганским воеводой и с Игорем да с горсткой преданных воинов выехал за ворота частокола детинца (крепости). Ольга осталась за стенами вместе с остатками дружины и теми немногими людьми из Подола, кто решил держать осаду, а не разбегаться по окрестным лесам. Женщин было совсем немного – всех старых да малых, девок и большую часть жен остававшихся людей ещё третьего дня повели на север, вдоль Днепра, в одно из тайных мест, подготовленных на такие случаи. Увели и солнышко её ненаглядное, двухлетнего княжича Святослава с няньками. А Ольга вдруг стала молить обоих князей разрешить ей остаться в крепости. Старый князь долго лишь головой качал, а потом вдруг согласился – оставайся, коль такая смелая, потом только не пожалей!
Встреча князей с хазарами продолжалась столь долго, что она, конечно, не раз успела пожалеть. Томительная неизвестность куда хуже яростной атаки врага – при атаке вся беда пряма перед тобою, а тут проклятое воображение само за тебя рисует картины одну другой страшнее: что всех наших уже на куски порубили давно, или, что много хуже, живьём варить в котле начали, либо просто кожу сдирать… Про супостата хазарского уже тогда много каких страшных былей и небылиц рассказывали. Да ещё и припекало в тот день изрядно – ни облачка, ни ветерка, только мухи вокруг жужжат да липкий пот то ли от страха, то ли от жары по телу струится…
Уехали князья рано утром, а вернулись далеко за полдень – прямо вместе с вражеским отрядом в детинец въехали. Всем в крепости велели на площадь перед капищем выйти. Олег с сыном и главный каганский воевода сразу в княжеский терем пошли, хазарские бородачи у ворот выстроились со своими кривыми мечами наголо, а наши люди с бабами на них издали глазели. Совсем молодой тогда Свенельд, лишь той весной в воеводы назначенный, с горсткой только что вернувшихся с переговоров бойцов подошёл к Ольге и встал рядом с ней.
«Ну что там, Свенельд?» – метнулась она к нему.
«Жить будем, княгиня, и то хорошо. А так, конечно, беда великая» – тихо отвечал тот.
«Что, совсем худо? Дань неподъёмную наложили?»
«Её-то – само собой. Но если бы одну только дань… Ты, княгиня, съезжать из детинца готовься – с завтрашнего дня здесь хазары расположатся.»
«Что, всё их войско в крепости останется?» – поразилась Ольга.
«Пока да,» – отвечал воевода, – «после часть уйдёт, конечно, но гарнизон останется – князь нашу цитадель им навсегда отдал. А с каганцами в одном детинце ты и сама, наверное, жить не захочешь…»
«А мы куда же?!» – в изумлении воскликнула она.
«Куда-куда?» – невесело усмехнулся воин, – «Найдём куда. Земли и городов у нас что ли мало? Ты, княгиня, ещё не всё дослушала… Что Киевский детинец сдаём – это ещё полбеды. Князьям теперь будущей весной на Царьград в большой поход собираться нужно.»
«Это ещё одна дань такая?» – догадалась княгиня.
«Точно! Воевода их главный, Песахом зовут, так и сказал: раз по наущению Романуса, императора ромейского, воевать нас стали, то теперь, чтобы пощаду нашу заслужить, всей силой на него самого в поход идти должны. И коли жизнь себе и народу своему сохранить желаете, то ромеев бить будете по-новому. Никого их в полон не брать: ни старых, ни малых, ни жён, ни дитятей – всех, как крыс и гадов ядовитых на куски будете рубить, если сами на их месте оказаться не хотите…»
«Что ж это за ужас такой? Зачем?» – промолвила Ольга, чуть дыша.
«Царь какой-то древний и великий, так с врагами их народа воевать завещал. И они сей древний закон блюдут. А теперь и мы должны, коли под ними жить просимся…»
«А чего ж мы просимся-то?»
«А попробуй не попросись, княгиня… Мы когда к ихнему воеводе путь держали, через одну нашу деревеньку проехали. Вернее бывшую деревеньку – хазары видно её врасплох вчера взяли… Глаза б мои таких страстей не видывали. Наверно специально всё так сделали, чтобы Князь сегодня посговорчивее был.» – голос Свенельда дрогнул…
«И ещё совет тебе, княгиня… Ты лучше сейчас нашим людям за спины зайди и там стой. Песах, конечно, обещал, что русских людей и жен в Киеве трогать не будут, но сегодня они победители, и я бы всё равно поостерёгся. Вон как эти два бородача на тебя зыркают.»
В тот же миг, как бы вторя словам воеводы, за стеной, где-то в Подоле, раздался истошно-отчаянный громкий крик молодой женщины…
Ольга побледнела и послушно двинулась вглубь толпы, потянув за собой и Свенельда. Только оказавшись в месте, скрытом от глаз хазарских головорезов, она остановилась и снова начала свои расспросы:
«А почему их главный воевода так на своих воинов не похож? Наши князья – на вид те же дружинники, только пояс да оружие побогаче. А этот – одет совсем по-другому и косички какие-то на лице… Совсем не чета его бородатым разбойникам.»
«Их воевода – иудей, княгиня. А дружинники, я слыхал, басурмане с самого края земли. Из далёкого Хорезма.”
«Вот дела!» – изумилась Ольга, – «а что ж тогда муж мне рассказывал, что иудеи и магометане с друг другом на ножах?»
«Верно говорит молодой князь – они часто и правда не ладят,» – продолжал Свенельд, – «но, как сама видишь, могут и душа в душу жить. Всё дело в том, что у хазарских иудеев золота, как воды в Днепре, и им нужно чтобы его добрая дружина охраняла, а своих умелых воинов мало. А среди хороших воинов тоже не все честь знают. Есть и такие, что не только Иудейскому Кагану, но злому лешему служить бы пошли. Лишь бы платил вовремя и щедро…»
Ольга придвинулась ещё ближе к молодому воеводе и уже совсем тихо зашептала ему на ухо: «Если у старого князя хазар разбить не вышло, то может у мужа моего, Игоря, лучше получится? Так ведь, Свенельд?»
«Может и так, княгиня» – так же тихо отвечал ей воин – «на всё воля Богов наших. Дед его, Олег Вещий, хазар бил в хвост и в гриву, может и внук его сможет? Или правнук…»
«Мой Святославушка? Да он же малой совсем ещё…»
«Он сможет, княгиня. А то что малой ещё – не велика беда. Вырастет! Воспитать его только надо правильно, чтобы честь знал, род свой любил, врага ненавидел, бойцом отменным был и в судьбу свою верил!» – уже не шептал, а яростно говорил воевода – «Будет тогда и на нашей улице праздник!»
*****
Ольга повернулась на спину, чуть приоткрыла веки и виденье того далёкого дня сошло с её глаз. Забыла ли она? Даже если немного подзабыла, то теперь вот вновь всё и вспомнила.
О Свенельд, Свенельд… Как хорошо ты тогда всё сказал. Дай, Бог, чтобы ни в чём не ошибся!
Хазарский гарнизон после того дня действительно навсегда остался в Киеве, он и по сей день там: дань собранную принимает и охраняет да за русскими князьями в меру сил присматривает. А тогда, четверть века назад, князья с верными людьми перешли в соседний городок неподалёку, Вышгород. Там дружинники на скорую руку срубили новую крепостицу, где зимовали и к походу на Царьград готовились – воинов собирали, оружие ладили, да ладьи на берегу рубили. Оттуда весной в ромейский поход по Днепру и ушли. А она осталась их ждать с маленьким Святославом и его няньками, почти без всякой защиты.
В середине лета вернулся её любимый муж, молодой князь Игорь, с крохотной частью дружины. Рассказал, как жестоко они бились с войском греческим и как отцовский флот ромеи под Царьградом чудесным огнём на воде пожгли. Он с своим небольшим отрядом в это время на берегу сражался и сам видел, как русские ладьи горели и тонули в густом чёрном дыму, а ночью, подобрав немногих выживших воинов со сгубленных кораблей, на малых лодках на обратно на Русь сквозь заслон византийских боевых судов проскользнул.
«А твой отец как же?» – только и смогла спросить она – «Неужели так и сгинул?! Не верю я!»
И как в воду глядела – в начале осени неожиданно объявился отряд Свенельда с вестями от старого князя. Воевода рассказал, что полфлота Олега в том бою уцелело, только бежать пришлось их ладьям сначала от огня страшного, а потом от атаки лучших кораблей Романуса на восток. Там на южном берегу Русского (Чёрного) моря они ещё славно повоевали, много добычи в прибрежных ромейских городах взяли… Часть её он в Саркел хазарам везёт, а часть теперь в Киев с этим отрядом шлёт, чтобы новых бойцов и мастеров ладейных нанять. Сына же князь просит (если, конечно, тот жив и сейчас в Вышгороде) оставаться княжить в Киеве до своего возвращения.
Всё как просил старый князь так и сделали: новых дружинников и мастеров-корабельщиков набрали и с воеводой на подмогу отправили. Игорь, однако, невесел был, не понимал зачем отец так скоро в новый поход собрался… Хазары что ли опять требуют на другого своего врага войной идти?
Муж её во много прав тогда оказался. Но они узнали об этом много позже, почти через два года, когда опять вернулся Свенельд, принёсший теперь совсем плохие новости. Неудачу под Царьградом богатой добычей заменить не удалось – от старого князя потребовали новый поход, теперь на самый край огромного моря, в которое с севера великая хазарская река Волга впадает. Всё лето и всю осень там русская дружина в дерзкие набеги ходила, немало горя тамошним царькам да ханам принесла и уже обратно на столичный Итиль путь держала, чтобы часть добычи Кагану отдать и домой на Русь возвращаться, но… не сложилось. А вернее всего то, что поход тот с самого начала ловушкой был: чтобы и недругов Хазарии проучить, и воинство Олега с самим князем извести – Царь Иудейский умён и хитёр, а замыслы его коварны.
В последней битве уже близ Хазарской границы почти вся дружина русская полегла, самого князя Олега враги на копья подняли и добыча великая пропала. Лишь воевода с горсткой бойцов смог через ряды неприятельские пробиться и уйти невредимым. Потом ещё полгода окольными путями на Русь пробирался…
Вот горе-то великое! Теперь у нового князя Игоря ни отца, ни бойцов верных, ни денег войско новое нанять… Ничего нет. А хазарский Каган за отцовский поход неудачный дань вдвое прежнего назначил! Как такую собрать-то, когда и дружине своей малой платить почти нечем?!
Сначала, однако, все удачно сложилось: с хазарами договориться удалось – убедил их Игорь на один год прибавку дани перенести за все беды что на его голову свалились. А следующий год добрым выдался (урожай великий был и зверя в лесах вдоволь народилось) – князевы люди дань собрать сумели. А вот на третий – всё плохо пошло. И неурожай, и мор, и худые вести из Ладоги. Игорь на север Свенельда с большой дружиной послал там все дела улаживать (сам послов из Византии принимать остался) и наказывал побыстрее назад быть. Воевода, однако, в назначенный срок не вернулся… Беда ль там какая с войском случилась?
Древлянский князь Мал то ли про ту задержку как-то прознал, то ли ещё что… Но только древляне лишь половинную дань в Киев выдали. Хазары же полный расчёт требуют, все сроки вышли, Свенельд назад не идёт… Что делать? Игорь решил, что ждать воеводу более нельзя и с дружиной малой один к древлянам отправился с данью разбираться. Она, Ольга, молила его ещё чуть-чуть подождать, но князь непреклонен был – «Мал отцу моему всегда верным другом был, чего мне страшиться-то?»
Ушёл… А через неделю пришли вести ужасные: Мал на «дружбу» с старым князем наплевал и мужа её со всею дружиною лютой смерти предал… Руки опускаются, в глазах всё мутится и страх объял за Святославушку и себя: кто теперь Малу с его людьми в Вышгороде отпор давать будет, коли тот войной идти надумает? Хоть к хазарам под защиту в Киевский детинец беги… Но, нет, не дождутся, проклятые!
На третий день явился, наконец, Свенельд – невредимый и со всею дружиною. Ольга, хоть и негоже вдове и княгине делать так, прямо на шею ему бросилась и чуть не расцеловала – спаситель вернулся! Оказалось, что и вправду воевода успел вовремя: уже на следующий день отряд с послами от Мала прибыл. Прибыли будто бы с миром, но если б в тот день войска сильного в крепости не было, то в миг могли бы мир на обиду и коварную атаку переменить…
Послы объявили себя сватами от Мала: древлянский князь, даром что князя Игоря зверски убил, теперь его молодую вдову в жены зовёт! И как у него язык-то повернулся! Ольга однако ж сердце своё скрепила, сватов как гостей пока приняла, а сама совет со Свенельдом держать стала. Может и вправду за Мала замуж пойти, чтобы сына спасти и для земли русской лучше сделать?
«Даже и не думай, княгиня!» – как отрезал воевода, – «И себя погубишь, и Святослава тоже: уморит он его – у Мала и свои дети есть, чтобы после него княжить. И на всей нашей земле настанет смута великая: Ладога никогда Мала князем Руси не признает: он им не люб, а Святослав Игоревич и ты – любы. Я же сам сейчас только оттуда – точно знаю как будет.»
«Спасибо за совет, Свенельд, утешил. И сама чувствую, что чем за Мала замуж – лучше сразу в петлю… Теперь уж решено – никогда не бывать этому! Но если не свадьба, то значит – война… Сегодня сватам отказ даём, а завтра в поход на древлян выходим, так что ли?»
«Нет, княгиня, не так. Мал с древлянами подло предали нас в тяжёлую минуту, чего теперь с ними приличия блюсти? Надо их врасплох брать, пока они ещё в свою удачу верят. Я поход готовить уже сегодня прикажу, только без шума лишнего. Сватам же мы сейчас пир на вечер объявим. А после… Я уже придумал, как их после всех уморить. И отряд древлянский тоже ночью перебьём. А с утра раннего – на Мала в поход выйдем. И Святослав со мною пойдёт – он же теперь князь, ему с дружиной быть нужно.»
«Я сама войско с тобой поведу, зачем Святослав-то? Он же отрок малый ещё. Копье едва поднимает!» – взметнулась Ольга, – «Рано ему ещё в поход!»
«Спору нет – ты нас и поведёшь, княгиня! Но и Святослав тоже должен пойти. Копьё поднимет и во врага бросит – битву начнёт. Мы в битве одолеем – значит он за отца отомстит. А раз за отца отомстит – настоящим князем себя покажет! А коли отрок себя настоящим Князем покажет – так никто нас не предаст больше, как Мал предал. Что, не так разве?»
Ещё чуток поспорили они тогда, и она согласилась. Почти всё как Свенельд говорил, так и сделали. Только в одном княгиня на своём настояла – чтобы детишек Мала не наказывать смертью, а к себе взять: «Мал виноват, что Русь предал и мужа убил. Древляне виноваты, что такого подлого князя терпят. А дети-то в чём перед нами провинились?»
Воевода лишь головой покачал, но спорить не стал. А дальше…
Дальше ей вспоминать совсем не хотелось. Не женское дело в такие походы рать водить: зарево пожаров, звон мечей, запах крови, крики боли и отчаянные мольбы о пощаде – и через всё пришлось самой пройти. Свенельду, наверное, всё это привычнее, а ей почти невмоготу было расправу жестокую вершить, пусть и заслуженную. Но всё вытерпела, всё как должно сделала, хотя потом полгода улыбнуться не могла.
И ещё… Всё-таки это она детей Мала пред воеводой защитила. Оба выросли на загляденье! Особенно мальчик, Добрыня. Настоящий богатырь теперь и боец стал один из лучших. Сейчас князя своего, Святослава, вместе с дружиной со Свенельдом на Оке ждёт. И если Бог их в грядущих сраженьях защитит, то уверена она, что из этого похода Добрыня воеводою вернётся!
Ну а девочка… Малуша. Такой бойкой красавицей выросла, даже описать трудно. Но кто ж и подумать-то мог, что она Святославу так приглянется? И как она сама, мать, столько времени ничего не замечала?! Зато теперь внучёк малый при ней растёт, Владимиром назвали. Он, конечно, не первый наследник сына, но смышлён не по годам – может и князем великим станет, опять-таки если Бог даст.
Святослав, Малуша, Владимир… Так что же, выходит, что она с Малом всё-таки породнилась, несмотря на свой суровый отказ и кровавую расправу? Что это, судьба? Или искупление за тот жестокий поход?..
Снова вспомнив о походе на древлян, княгиня опять заворочалась на своём ложе… Сон всё не шёл, она кликнула дежурившую у двери девку-служанку и велела подать квасу. Привстала, отпила пару глотков и опять легла. На дворе уже давно была полная темнота и тишина, но из-за неприкрытых ставнями окошек тянуло необычной для конца июня прохладой.
«Это северный ветер от Святослава!» – подумала Ольга – «Он его всегда любил. Он и сам, весь как северный ветер – сильный, быстрый, бодрящий…».
Вот и тогда, вскоре после похода древлянского, она Святослава, князя юного, восьмилетнего, со Свенельдом именно на север, в Ладогу отправила – на воспитание настоящим воином и, главное, подальше от хазарских глаз. А сама с частью дружины в Вышгород вернулась – быть пока за сына на Киевском княжении.
Самой княжить – труд тяжкий даже с такими советчиками как Свенельд и помощниками от мужа унаследованными. Это ж сколько всего делать нужно: споры между людьми и землями своими улаживать, перед хазарами за дань собранную отвечать, города и крепости в порядке содержать да за всей Русью по мере сил присматривать. Теперь до возмужания сына именно она была за всё это в ответе – такая уж ей доля выпала.
И послов принимать за стран близких и далёких – тоже её работа. Немало она их потом перевидать успела… Но те, из Царьграда, одними из первых прибыли! Рассказали, что правит в земле ромейской теперь новый васелевс – Константин Багрянородный. И что император Константин новую Княгиню русскую в свою столицу зовёт, переговорить с ней обо всем важном там желает!
Ольга отказывать не стала – на следующую весну выезд назначила. А весной в Киеве надежных людей за себя оставила, и с отрядом крепким по Днепру вниз пошла, почти как шесть лет до того Олег с Игорем. Только она шла с миром, а не с войной.
Где-то на этом месте размышлений княгини её воспоминания чуть поплыли перед её глазами и образы из самой столицы мира привиделись ей уже в совершенном полусне: то ли явь, то ли сказка, то ли морок…
*****
О Царьград, Царьград! Как огромен и неповторимо прекрасен этот город! Какие богатые дома, да все сплошь каменные! Какие красивые и уютные улицы… А храмы Царьграда, церкви Христовы! Как они строги снаружи и роскошны внутри! А царьградские незабываемые церковные службы, эти проникновенные торжества в честь Бога ромеев и их небесного защитника! Видно силен и неизмеримо могуч он, если помог им выстроить Храм Всего Мира – Святую Софию, которую и словами-то описать трудно, нужно просто увидеть, чтобы потом не отрывать от неё своих глаз…
Много дней прожила Ольга в этом славном городе, много чего повидала, много с кем через своих людей, греческий язык разумеющих, переговорила. И самим васелевсом Константином много часов в беседах и застольях провела: договор о вечном мире между Византией и Русью заключила и в походах на грозный Халифат Арабский по мере сил помогать обещала. А император теперь митраполию христианскую на Руси расширять будет: грамотеев-монахов, иконописцев и мастеров-каменщиков пришлёт. И церковь святого Ильи новую в Киеве отстроит. И много ещё чего.
Она уже давно отъезд в Киев начала готовить, когда Константин вызвал Княгиню на их последнюю встречу, на этот раз в самом узком кругу. Были лишь они двое, да ещё два переводчика: один – её Славич, отец которого с Царьградом давно торговлю ведёт, а другой – васелевсов учёный муж по-русски неплохо знающий.
Но в этот раз разговор был вроде как к делам не относящийся – император ей про блеск Царьграда да достаток здешней жизни всё больше рассказывал, что Ольга от него и других по многу раз уже слышала. И только в самом конце беседы васелевс перешёл к главному и, пристально глядя княгине прямо в глаза, мягким и даже немного мурлыкающим голосом проговорил весьма длинную тираду на греческом, которая, как ей показалось, немного смутила обоих, до этого момента совершенно невозмутимых, переводчиков.
Ольга взглянула на стоявшего рядом ней Славича: «Чего молчишь-то? Давай переводи, что Васелевс сказать изволил?»
«Княгиня, Император говорит, что он так поражён твоим умом и красотой, что высокую честь тебе оказать желает: в Царьграде надолго остаться предлагает и прямо здесь в его дворце жить с почестями высокородной особе положенными,» – смущенно начал Славич, – «Часть дружины может здесь тоже оставаться, кто чтобы тебя охранять, а кто чтобы у императора службу нести. А в Киев вместо тебя другого на это время послать можно. Пусть он со второй половиной дружины на Русь уходит. Тебе же император обещает здесь жизнь райскую, как у царицы. А потом, когда-нибудь, когда княгиня захочет, то всегда в Киев вернуться сможет. А если не любо возвращаться будет, то император человека самого знатного в Царьграде для княгини всегда в мужья найдёт. Если ты в веру Христову перейти согласишься, конечно…»
«Надо же! И этот туда же…» – про себя подумала Ольга – «Неужели и вправду все мужчины на свете одинаковые, что хазарские головорезы, что древлянский князь, что даже васелевс ромейский? Чтобы я и Русь, и сына бросила и осталась здесь раззолочённой то ли заложницей, то ли наложницей? И это он всё при живой-то жене, с которой она сама недавно два раза трапезу делила? Вот так кобель, однако, оказался…» – такие мысли вихрем пронеслись у неё в голове.
Но, промедлив лишь какие-то несколько секунд, небрежно кивнув ромейскому переводчику (давай, мол, начинай!) и опять повернув голову к императору, Ольга неспешно заговорила:
«О великий Васелевс, чьи помыслы чисты, а деянья – пример для подражания всех вокруг! Очень благодарна я тебе за предложение это щедрое – великая честь для меня остаться в чудесном дворце рядом с высокой мудростью твоею! Но… Опасаюсь я смуты великой на Руси если не вернусь назад скоро: сын мой, Князь Святослав, мал ещё очень, а посадить другого вместо себя в Киеве – слишком боязно. Власть моя над Русью ещё не так тверда, как твоя здесь, о император: бунт недавний ещё свеж у народа в памяти, да и хазары могут моим долгим отсутствием озаботиться зело… Так что, прости меня, Васелевс, никак не могу я сейчас в Царьграде остаться, хотя и желаю этого страстно! Но в знак уважения к тебе великого, готова отдать тебе половину дружины своей, чтобы тебе служили так же верно, как мне сейчас служат. И веру твою в Киеве принять обещаю – и сердцем, и умом чувствую, что только она и есть настоящая, а мои старые боги лишь пыль под ногами Христа. И ещё…»
*****
Резкий звук неожиданно начавшегося за окнами ливня внезапно разбудил княгиню и разом оборвал ещё завораживающий сон о Царьграде и Васелевсе Константине. Служанка кинулась было закрывать ставни на окошках, но Ольга остановила её: «Не надо! Хочу всё слышать и этот ветер чувствовать.»
Её мысли опять вернулись к ромейскому императору и его сладким речам. Вот, однако, предложил тогда… Да если бы она замуж опять хотела, тогда бы… Чего себе самой врать-то? Она и Свенельда на север отправила не только сына своего воином воспитать, но и чтобы соблазна перед глазами меньше было – ей дела важные вершить нужно, а не о воеводе-спасителе мечтать…
Что ей теперь Царьград и Константин? Да и знает она, что умер тот васелевс уже давно, царство ему небесное! Может там и встретятся они опять, когда и её время придёт? До смерти же она свой Вышгород больше ни на что не променяет, ну кроме, разве, своего собственного Царьграда – славного города Киева. Если у Святослава всё получится, то они все снова в его детинец въедут и там опять отстроятся. А вот если не получится…
Но об этом даже и думать не хотелось… Святослав пред своим уходом в поход посоветовал ей в начале осени в Ладогу ехать (да не «ехать», а «бежать», что там слова перевирать): киевские хазары об этом, конечно, своим итильским хозяевам сразу весточку пошлют, но у тех времени чего либо изменить уже всё равно не будет. Ольга сразу отказалась: «Стара уже я, Святослав, чтобы от судьбы своей бегать. Здесь я останусь. Здесь тебя с победой ждать буду. А ты уж не подведи, сынок!»
Княгиня привстала и, глядя на лампадку и икону у углу, перекрестилась, моля Бога, чтобы послал сыну удачу. Потом опять легла. Удивительно, но это крестное знамение совершенно успокоило её, уведя все тяжёлые мысли и воспоминания куда-то далеко-далеко… А ещё через пять минут Ольга уже крепко спала…
————–
И Святослав не подвёл надежд своей матери. У вятичей и булгар сопротивления он почти не встретил… Сказалась, наверное, ненависть тех народов к хазарским факториям по торговле мехами и рабами, которые усилиями иудейских купцов-радхонитов росли тогда по берегам Оки и северной Волги, как грибы после дождя. Вовлечение отсталых народов в торговые отношения подобным способом, конечно, в какой-то мере способствует их развитию, но этот процесс нравится большинству местных только до тех пор пока в рабстве не оказываются вдруг (скажем, за долги) их собственные дети…
Разобравшись с булгарами, дружина Святослава стремительным броском понеслась вниз по Волге, проходя сквозь каганские заслоны, как горячий нож сквозь масло. Русские шли насколько умело и быстро, что под Ителём отстали от хазарских гонцов, несших весть о приближении неприятеля к столице, на лишь на какие-то несколько дней. Всё вышло, как Святослав и обещал: «налетел им как снег на голову».
Реальные властители Каганата (каганбек Иосиф, его ближайшее окружение учёных иудейских мудрецов-талмудистов и богатейших купцов-радхонитов) конечно всё-таки успели сбежать из столицы. Формальный же правитель Хазарии (Каган), его более чем ополовиненная мусульманская гвардия (другая часть её, как и рассчитывал Святослав, была отправлена на защиту Саркела от союзников русского князя – варягов и печенегов) и все «менее достойные» еврейские жители Итиля были, откровенно говоря, брошены на произвол судьбы. Многочисленное же собственно хазарское население города, состоявшее главным образом из рыбаков и мелких ремесленников, попросту разбежалось по окрестным островкам волжской дельты: после иудейского переворота начала IX века, хазары по существу оказались изгоями в собственной стране и совершенно не горели желанием вставать на защиту «избранного народа», так «мудро и бескровно» покорившего их полтора века назад.
В итоге Кагану, его мусульманским наемникам и еврейскому ополчению ничего не оставалось делать, как принять свой последний бой – времени на организованное отступление у них уже не было. Дрались они отважно и бесстрашно, ополченцев было гораздо больше, чем людей у Святослава, и вооружены они были тоже неплохо, но … скажем честно, что внезапно обращённые в воинов торговцы, менялы и содержатели борделей были не самой лучшей армией для сражения с закалённой в боях дружиной с Севера. Пленных же в той битве русский князь не брал, потому что в первый и последний раз в своей жизни следовал, как и обещал матери, древним иудейским заветам, когда-то навязанным его деду хазарским полководцем Песахом… Возможно именно поэтому никаких детальных описаний того великого сражения к сожалению не осталось.
Но и даже после сокрушительного поражения в дельте Волги Хазарский Каганат всё ещё оставался самым мощным царством Восточной Европы и казалось бы имел более чем достаточно войск и средств если не для быстрой победы над небольшим русским войском, то хотя бы для продолжения длительной и упорной борьбы. Вот только своего стратега даже приблизительно равного талантом Святославу у этой огромной империи в тот момент не нашлось.
Перед походом русских, Каганбек и его советники пребывали в полной уверенности, что сердце Империи с её главными городами (Итиль, Семендер и Саркел) было надёжно прикрыто с запада заслоном из многочисленных мощных крепостей с отлично вооружёнными вышколенными гарнизонами, поскольку ни своим новым вассалам из Южной Руси, ни давно покорённым печенегам северного Причерноморья иудейские правители особо не доверяли (а ведь за печенегами и русскими жили ещё и воинственные венгры с болгарами, тоже когда-то Хазарией сильно обиженные). Иудейские белокаменные твердыни были почти неприступны и всегда готовы к бою, но вот проклятые русские почему-то не стали брать эти крепости в лоб, а просто обогнули их севернее, по рекам вышли прямо к столичному Итилю, разбили его доселе непобедимую гвардию, заняли и сожгли самый важный торговый город Империи, а теперь успешно громили слабозащищённые тылы Каганата.
Радхониты развязали свои тугие мешки с золотом и попробовали было предложить Святославу «вечный мир и море денег», но тот ни на «мир», ни на золото почему-то не повёлся (видно не так был воспитан, а скорее всего просто ни на грош не доверял сладким речам послов Иосифа) и упрямо продолжал свой поход, не давая врагу никакой передышки. Действуя вполне в стиле начала итальянской кампании знаменитого Ганнибала, он по частям разбил «хазар» в ещё нескольких сражениях и вскоре взял и их второй по значению город – Семендер, куда главные подкрепления Иудейского Царства опять не успели подойти вовремя. После этих новых «совершенно невозможных» побед Святослава, Хазарский Каганат, ещё недавно такой «великий и могучий», по сути рассыпался, как карточный домик. Оказалось, что не только хазары, но и другие племена и народы, которых мудрые иудеи кнутом или пряником держали в повиновении почти два столетия, более сражаться за своих богатых и высокоучёных хозяев не желают, а вместо этого без боя сдают победоносному русскому князю одну белокаменную крепость за другой. Вот она, чёрная неблагодарность гоев!
Молва о полном триумфе Святослава летела далеко впереди его войска, поэтому ко времени его возвращения в Киев воины тамошнего оккупационного гарнизона уже давно частично разбежались кто куда, а частично покаялись и перешли на службу в дружину Ольги. Киевляне же с нетерпением ожидали победителей домой.
————–
Ворота Киевского детинца снова, как и четверть века тому назад, были широко открыты – город опять ждал своего князя. Только тогда над крепостным холмом стояла удушающая жара, а люди были объяты страхом перед неизвестным, но предсказуемо ужасным будущим. Сегодня же, кроме того же времени года (опять была середина лета), всё было совсем по-другому: прохладный, освежающий ветерок и улыбки радостного, нетерпеливого ожидания на лицах счастливых людей.
Ольга сначала не собиралась возвращаться в Киевскую крепость до прибытия сына, хотела оставить ему удовольствие первым войти в оставленный хазарами детинец, но когда три дня назад прибыли гонцы от Святослава и передали ждать его в назначенный час в самом Киеве, не выдержала и всё-таки переехала.
Теперь княгиня, как и все остальные, в радостном волнении стояла на площади перед капищем в ожидании Князя и его дружины. От опьяняющего её счастья в какой-то момент у неё закружилась голова и она чуть пошатнулась. Маленький Владимир, стоящий рядом с ней, испугано схватил Ольгу за руку: «Ты что?»
«Ничего, внучок, всё в порядке…» – обернулась к нему она, – «А ты отца-то узнаешь сейчас? А то за год забыл совсем поди?»
«Ничего я не забыл!» – обиженно ответил мальчик, – «Ты, наверно, шутишь? Он же самый главный, и самый сильный, и впереди всех на коне… Я его никогда не забуду! И как его вообще забыть можно?!»
«Твоя правда, малыш!.. Теперь о твоём отце добрая память на тысячу лет останется…» – согласилась княгиня. Потом чуть помолчала и добавила ещё: «А нас-то с тобой много кто будет вспоминать потом? Как думаешь?»
***
Фрагменты памятника «Тысячелетие России» (1862 г.) в Великом Новгороде: Ольга, Святослав, Владимир.
Избранные памятники Князю Святославу в России и на Украине:
- Под Белгородом: https://bel.cultreg.ru/places/117/pamyatnik-svyatoslavu-khrabromu
- В Серпухове: http://pereformat.ru/2014/10/pamyatnik-svyatoslavu/
- В Киеве: http://kiev-foto.info/ru/pamyatniki/1769-pamyatnik-knyazyu-svyatoslavu-igorevichu-v-maup
- Ещё один в Киеве: http://vkieve.net/pamyatniki-izvestnym-lichnostyam/knyaz-svyatoslav-na-pejzazhnoj-allee
- В Запорожье: https://ua.igotoworld.com/ru/poi_object/67751_pamyatnik-svyatoslavu-hrabromu-zaporozhe.htm
New Tales from the country of Oz 